Я все еще не вижу этот город. Не чувствую, не слышу. Не могу предугадать его. Не способен, закрыв глаза и повинуясь инстинкту, внутреннему чутью, двигаться по его кварталам, пробегая бесшумной незаметной тенью. Я не задышал вместе с ним, не растворился и не научился бежать с ним в одном ритме. Манчестер мал по сравнению с Лондоном. Чужд, непонятен и странен. Переезжая, я прекрасно понимал, что мне понадобится определенное время, чтоб освоиться и привыкнуть. Найти хорошее место для себя. Точнее, для своего хобби. Я пытался набраться терпения, гуляя по незнакомым разомкнутым улицам все свободное время. Посвящая себя изучению его истории, архитектуры, планов коммуникаций, строительств, полицейских патрулей. Пришлось отвыкать от правил и систем, которые вросли в меня в столице. Порой я даже начинал жалеть о принятом решении, уже не кажущимся удачным. Скорее поспешным, завязанным на банальном страхе быть пойманном. Но что сделано, то сделано. Теперь все было совсем иначе.
Все, кроме меня самого. И Зверя, посаженного под замок на долгие месяцы. Запертого, голодного, ревущего и точащего когти и зубы о прутья клетки. Они прогибаются, трещат, а Зверь ревет все громче, все яростнее бьется о стены заточения. Я не мог накормить его, когда был в Лондоне, поскольку на нас велась охота. Не мог выпустить и в Манчестере, потому что мы не были готовы. Предстояло еще разрешить, сделать, подготовить так много, что голова шла кругом. В попытке ничего не забыть и предусмотреть все. Одна единственная ошибка, досадный промах могут стоить мне и свободы, и жизни. Но договариваться со Зверем с каждым днем лишь сложнее. Его ярость возросла. Он набрался силы и мощи, подобной которой я до этого не ощущал. Я как будто готов был сорваться. Чересчур часто приходило ко мне желание перерезать горло дотошному лаборанту, крутившемуся вокруг меня с маниакальным желанием познакомиться и узнать друг друга получше.
Не решаясь ничего делать, не зная толком, с чего начать, я сидел в лаборатории и подавлял мучительно рычащего внутри меня Зверя. Не знаю, сколько еще я бы так просидел, но мир вдруг преподнес мне невиданно щедрый подарок. Наблюдая за тем, как Габриэль Торрес покидал здание участка, успешно "отмазанный" адвокатом и парой купленных представителей власти и закона, я уже представлял, как буду вонзать в его грудь нож. Как остро наточенное лезвие разрушит целостность кожи, мышц, кости. Как он будет умирать, истекая кровью. Расплачиваясь за все свои преступления. Хватит ждать. Пришло время действовать.
Впервые за долгое время Зверь довольно зарычал и прогнулся в спине, разминая мышцы и готовясь к охоте. Он дал мне еще неделю - чтобы я успел как следует подготовиться. Мы оба остались вполне довольны достигнутым соглашением.
Торрес оказался беспечным и неопрятным преступником. Но достаточно постоянным в своих привычках. За несколько дней я без труда выяснил, в каких местах и когда он появляется чаще всего, отметил, где он остается один. Рассчитал, где проще всего будет его поймать, не привлекая ничье внимание. Окончательная подготовка заняла три дня. Три дня, которые поглотили меня, помогли расслабиться. Я знал, что делать и как. Знал, для чего все. Не тратил время впустую, а готовился к самому сокровенному акту, на который только способен - к акту правосудия. Смерти. Неизбежности.
Ожидая Торреса, я был совершенно спокоен, дышал глубоко. Зверь был выпущен на волю. От меня практически ничего не осталось. Острый слух, сильное, напряженное тело, отточенные до автоматизма движения - все это принадлежало Ему. Моя рука не дрогнула, когда я вводил в кровь жертвы транквилизатор. Я не переживал, везя его тело в багажнике авто по шумным улицам города. Не боялся, привязывая его полиэтиленом к столу. Не нервничал, пока ждал его пробуждения. Габриэль Торрес должен был знать, за что умирает. Когда его глаза раскрылись, я начал говорить. Неспешно, вкрадчиво, ровно. Он пытался выбраться, кричать через закрытый рот, но, осознав, что всё бесполезно, обмяк и, засмеявшись, что-то промычал. Я понял его и так. Никакой оригинальности - наверняка он пообещал, что "его парни меня найдут" и "я покойник". Никто не вечен. Но в ту ночь покойником из нас двоих стал только Торрес.
Избавившись от тела, я вернулся домой. Умиротворенный и насытившийся Зверь устало лег на дно своей клетки. И мы уснули.
Успех первого убийства вселил в меня уверенность, что я готов. Мелкие детали, если они и оставались, можно было доработать в процессе. Сейчас же хотелось хотя бы отчасти восполнить тот пробел из трупов, коим наградила меня сестра. Поэтому, чуть выждав, я принялся за поиски следующей жертвы. И, отобрав среди полицейских хроник подходящего кандидата, вновь начал слежку.
